О земном и вечном
Колокола детства
(Рассказ)
Перед поездкой к бабушке я всегда
начинал волноваться уже за несколько дней – а вдруг родители передумают? Проснувшись
в день отъезда, начинал всех поторапливать. Мать с отцом только смеялись надо
мной. Я продолжал волноваться, пока мы шли утром по улицам нашего маленького
городка, переходили через рельсы и стояли на перроне.
- Пап, ты купил билеты? –
волнуюсь я.
Мать меня успокаивает, что
все будет хорошо, но я все равно продолжаю волноваться, видя, как подходит к
перрону поезд, как он неспешно останавливается, как проводница открывает дверь,
как опускаются ступеньки. Даже перед дверью в вагон я продолжаю волноваться – а
вдруг родители передумают или поезд по какой-то причине не отправиться. Я
успокаиваюсь только тогда, когда поезд трогается. Устроившись на деревянной
скамейке, жадно смотрю в окно на проплывающие мимо грузовые железнодорожные вагоны,
остановившиеся на станции, убегающие куда-то назад пристанционные домики.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук – мерно перестукивают вагонные колеса, а я смотрю в
окно вагона и не могу оторваться от этого завораживающего зрелища. Мимо окна
пробегают столбы, деревья и кружат, как на карусели, поля. Если смотреть на
пробегающие мимо окна деревья, которые растут совсем близко от железнодорожной
линии, то начинает кружиться голова. Поэтому я отвожу взгляд туда, где все
кружат и кружат поля и перелески. Иногда в окно виден шлейф дыма, остающийся после паровоза. А
когда поезд изгибается на повороте, то можно увидеть и сам паровоз.
…В деревне, где жила бабушка,
была большая деревянная церковь с одной главкой и крестом на ней. Стояла она на
пригорке, так что эту единственную в деревне достопримечательность было видно
издалека. Еще в поезде мы все в ожидании
смотрели в окно, когда подъезжали к станции, на которой нам нужно было
выходить. Ведь еще издали можно было рассмотреть церковную главку с кррестом,
которая далеко возвышалась над окрестностями.
Вот и станция. Мы, а это
мать, отец, старший брат и я, выбираемся из вагона на платформу. Стоянка поезда
короткая, так что нужно поспешить. Я, как всегда, очень волнуюсь – хоть бы
успеть. Сердце от страха сжимается в груди – почему взрослые всегда так медлят!
Но вот уже мы стоим на перроне.
Поезд отправляется, набирая скорость и все быстрее постукивая колесами вагонов на
стыках рельсов. Вот он исчезает вдали, оставляя после себя только две ниточки
натянутых и звонких, как струны, рельсов, блестящих на солнце. Теперь нужно
как-то добраться в деревню, до которой километра три. Хорошо, если нас
подбирала попутная телега, а иногда приходилось идти всю дорогу пешком. Ой и
долгий это был путь! Отец, видя. Что я устал, сажал меня себе на плечи, а
старший брат поглядывал снизу с завистью Отсюда, с высоты отцовского роста,
лучше можно было рассмотреть хлебные поля, пробегающий по ним волной ветер. К
нам подбегал перелесок, видимо, чтобы полюбопытствовать, зачем мы потревожили
покой этих тихих мест. Главка церкви была видна издалека. Она, как маяк,
встречавших матросов, возвращающихся из дальнего плавания. И вот, с очередного
пригорка. Открывается вид на деревню, за которой величественно возвышается
церковь.
Еще немного и слышен собачий
лай, а потом по разъезженной дороги мы шли почти в самый конец деревни. Вот знакомый дом, стоящий на отшибе среди
озерка золотого хлеба, колышущегося на ветру. Бабушка встречает нас на пороге.
Лето в деревне было запоминающимся. Сколько было увлекательных игр во рву,
который начинался почти рядом с домом! Да и сам дом, примыкающий к нему хлев, в
котором кудахтали куры, хрюкала свинья, а по вечерам громко вздыхала корова,
был для меня каким-то новым миром. В воскресенье бабушка брала нас с братом в
церковь. Остались самые ранние воспоминания об этом. Ярко горящие в полумраке
храма свечи, золоченый иконостас, возвышавшийся до высоченного свода, громкое
пение и дым от кадила батюшки, который поднимается клубами. И было причастие.
Страшновато, ведь с икон взирали строгие лики. Вот священник, бородатый
старичок, вкладывает в рот ложечку с кусочком хлеба и сладковато-терпкой
жидкостью. А потом из небольшой чашечки бабушка поила «теплотой».
…Но в очередной наш приезд
бабушка сказала, что церковь закрыли, и перекрестилась на образа. Теперь она
молилась только дома. По вечерам становилась напротив икон, отсвечивающих
золотом, и о чем-то шептала. Я наблюдал за ней со своей кровати, стоящей в
углу. Этот бабушкин разговор с Богом в полумраке был для меня чем-то необычайно
таинственным. Было немного страшно. Тихий бабушкин шепот, казалось, проникал до
самого сердца.
Когда я уже учился в школе и
в очередной раз приехал к бабушке на каникулы, однажды вместе со старшим братом
мы шли около какой-то притихшей и осиротевшей церкви. Старые, тенистые липы,
которые раньше росли вокруг нее, исчезли. В стене церкви пропилили большой
квадрат и навесили ворота. Они были в тот момент распахнуты. Мы заглянули
внутрь. Там был таинственный полумрак, прорезаемый острыми лучами, проникавшими
сквози забитые досками окна. И только стайка голубей, которую мы вспугнули, потревожило
таинственный покой. Посредине церкви, на деревянном, выщербленном полу, была
насыпана конусообразная куча зерна. С потолка свисал трос. Иконостас сохранился
и весь в щелях между досками, из которых был сделан, смотрел пустыми глазницами
исчезнувших икон. Все было пыльным и каким-то пустым.
С тех пор я больше никогда не
бывал в этой церкви. Некоторое время вместе с бабушкой ходили к церкви за
хлебом, который привозила автолавка. Шалевка на церкви постепенно облиняла, а
кое-где и совсем исчезла. На единственной главке не было креста. Эта картина
так и осталась в моей памяти.
…Недавно пришлось ехать мимо
станции своего детства. Привычно взглянув в окно, я увидел далекую главку и
очень обрадовался. Словно дохнула на меня остротой чувств из далекого детства.
Сосед по купе рассказал, что церковь в деревне восстановили. И вдруг какая-то
нездешняя тоска по ушедшему детству сжала мое сердце. Вот бы побывать в
деревне, где уже давно нет того дома, где жила моя бабушка. Сама она похоронена
на кладбище под Выборгом, куда переехала к дочери, моей тете, которой тоже уже
нет в живых.
Как там старая церковь? Вот
бы побывать в деревне, оживить детские воспоминания. Но поезд увозил меня все
дальше и дальше, и я с непроизвольным вздохом попрощался с прошлым.
Владимир Далецкий.
Комментариев нет:
Отправить комментарий